Резко звякнул желтый телефон без диска. Клавдий покривился, как от кислятины.

Голос герцога казался, против обыкновения, достаточно благодушным:

– В столь позднее время – на боевом посту?

– Я книжки читаю, ваше сиятельство. Чтобы лишний раз убедиться, какие мы все дураки.

Герцог помолчал, решая, не выходит ли шутка за грани пристойности. Так и не решив, вздохнул:

– Вас можно поздравить, господин Великий Инквизитор? Кажется, даже самые ярые ведьмоненавистники теперь довольны?

– Только не я, ваше сиятельство. Я никогда не был ярым ведьмоненавистником.

– Вы знаете, кое-кто поговаривает о нарушении гражданских прав…

– Ведьмы лишены гражданских прав с первого же в истории гражданского кодекса.

– Злобный вы человек, Клавдий.

– Да, ваше сиятельство.

– Проследите, чтобы репрессии, коснувшиеся ведьм, не затронули… больше никого не затронули. Я хочу, чтобы в стране наступило наконец спокойствие.

– Это наше общее желание.

– Что ж… как там у вас говорится – «да погибнет скверна»?

– Да погибнет скверна, ваше сиятельство.

Короткие гудки. Клавдий опустил желтую трубку на рычаг.

* * *

У обоих выходов из Дворца дежурили люди – в основном женщины, в основном немолодые. Не пикетчики – просители, не доверяющие канцелярии, желающие увидеть Великого Инквизитора – лично; Клавдий стиснул зубы. Собственно, если он пошел навстречу Хелене Торке – почему не войти в положение несчастных матерей, чьих дочерей угораздило родиться ведьмами?..

Интересно, кто родители Ивги. Или кем они были – потому что странно, что родители отпустили ее вот так болтаться по свету, бродить по тонкой кромочке между инициацией и тюрьмой…

Он вышел через третий ход, потайной, подземный. Мысленно попросил прощения у терпеливо ожидающих просителей, влез в служебную машину и через пятнадцать минут столкнулся с человеком, поджидающим во дворе, в полумраке.

Просители очень редко сюда приходили. Разве что в полном отчаянии.

Темная фигура шагнула вперед, загораживая вход. Клавдий спиной чувствовал присутствие телохранителя в машине – а потому поднял руку, на всякий случай запрещая стрелять; человек, встречавший у подъезда, испугался резкого жеста и отпрянул:

– Клавдий…

Ну что у них за манера, подумал Старж. Подкрадываться в темноте, прятаться за углом… Не со зла, по одной только глупости.

– Привет, Назар. Пойдем.

* * *

Все окна маленькой квартирки были широко распахнуты, во дворе вопили дети и перекликались птицы. Какой-то парнишка на велосипеде терпеливо вызывал подругу по имени Люра.

– А что потом?.. Потом я битый час выступал с лекцией на тему: «Неинициированная ведьма, семья, право и быт». Назар, к сожалению, поразительно несведущ… в этой области. Я по возможности заполнил пробелы в его знаниях.

– Люра-а! – терпеливо звал велосипедист. – Так ты выйде-ешь?..

Ивга смотрела, как инквизитор пьет кофе под сигарету. Как сквозняк вытягивает в окно ленты сизого дыма.

– Люра-а!..

– И… что он сказал?

– Он сказал «спасибо».

Ивга с тоской подумала, что все ее чувства отражаются на лице. И даже те, которые ей хотелось бы скрыть.

– А я… тоже… поразительно несведуща. В области неинициированных ведьм. По крайней мере, раньше я думала… Что если такая ведьма затаится, то ее не смогут выявить. Никто. – Она взглянула на собеседника почти что с вызовом.

Тот вздохнул:

– Смогут. Я же тебя выявил. Но я понимаю, что ты имеешь в виду – сидеть тихо и не произносить слова на букву «в»… Нет, это ошибка. Ведьма, даже неинициированная, остается ведьмой. Даже если она никому не делает зла. Даже если она вообще ничего не делает… Она может делать. Вот грань, о которую столетиями ломали зубы сочинители законов… и те, кто пытался воплотить их в жизнь. Если человек невинен – за что его наказывать?

– Вот именно, за что?!

– Ведьмы рожают прекрасных детей. Отличаются завидным здоровьем. Полностью пренебрегают домашним хозяйством, зато преуспевают в искусствах. Умны и оригинальны… Все это я, можешь поверить, рассказал Назару. Даже с преувеличениями.

– А как узнать, пройдет ведьма инициацию или нет?!

– Люра-а! – надрывался парень за окном. – Лю-ура! Иди сюда-а!..

Инквизитор поднялся, но на крохотной кухне некуда было деваться, и потому он снова уселся – на широкий подоконник. Поставил рядом недопитую чашку кофе.

– Назар тоже меня спросил. Собственно, все это я рассказывал ему и раньше, еще тогда… Гм. После твоего ухода. Но он, видимо, был так расстроен, что ничего не запомнил.

– Люра-а!..

Инквизитор вдруг перегнулся за окно и рявкнул голосом театрального злодея:

– Люра, а ну выходи немедля!

Звякнул на камушке звонок укатывающего велосипеда. Парнишка-ухажер, по-видимому, струхнул.

– Видишь ли, Ивга, – инквизитор усмехнулся, – никак. Не определить никак. Стечение обстоятельств, свойства характера… Пик инициаций приходится на юность, если ведьма не стала действующей до тридцати – скорее всего, уже и не станет. Но гарантии нет. Спокойная семейная жизнь с любимым человеком дает большую вероятность, что ведьма до конца дней своих пребудет в добре и законопослушании. Но гарантии нет.

– И это вы тоже сказали Назару, – предположила Ивга шепотом.

Инквизитор пожал плечами:

– Ты заметила, я стараюсь быть честным? С ним… и с тобой?

– Спасибо.

– Не за что, Ивга… Что ты так смотришь?

Ивга опустила глаза:

– Вы мне жизнь… убили.

– Не преувеличивай.

– Будет справедливо, если теперь вы мне… поможете.

– Помогу, чем сумею… Ты, собственно, о чем?

Ивга намертво сплела под столом пальцы рук:

– Я не хочу быть ведьмой.

Пауза. Веселый щебет за окнами; темпераментная беседа под соседним подъездом. Вероятно, Люра все-таки вышла.

– Нас не спрашивают, кем мы хотим быть. Я родился мальчиком Клавом, ты – девочкой Ивгой…

– Нет. Я слы… я знаю, что ведьму можно… лишить ведьмовства. Чтобы она была как другие.

Инквизитор поморщился. С брезгливостью заглянул в чашку, будто опасаясь встретить там таракана.

– Я даже догадываюсь, от кого ты это «слы». То есть знаешь. Поразительно, каким странным людям позволяется вещать в микрофон.

– Вы скажете, что никогда не проводили таких… опытов? Никогда не пробовали, никогда этим не занимались? Вы скажете это, глядя мне в глаза?